"Не терпит Бог людской гордыни,
Не с теми Он, кто говорит:
Мы соль земли, мы столп святыни,
Мы Божий меч, мы Божий щит!"
Русский религиозный философ, поэт, публицист, основатель славянофильства.
Родился в Москве 1 (13) мая 1804 в старинной дворянской семье. В 1822–1825 и в 1826–1829 находился на военной службе, участвовал в 1828 в войне с турками и был награжден орденом за храбрость. Оставив службу, занялся делами своего имения. Круг духовных интересов и деятельности Хомякова был исключительно широк: религиозный философ и богослов, историк, экономист, разрабатывавший проекты освобождения крестьян, автор ряда технических изобретений, полиглот-лингвист, поэт и драматург, врач, живописец. Зимой 1838/1839 он познакомил друзей со своей работой «О старом и новом». Эта статья-речь вместе с последовавшим на нее откликом И.В. Киреевского ознаменовала возникновение славянофильства как оригинального течения русской общественной мысли. В ней была очерчена постоянная тема славянофильских дискуссий: «Что лучше, старая или новая Россия? Много ли поступило чуждых стихий в ее теперешнюю организацию?... Много ли она утратила своих коренных начал и таковы ли были эти начала, чтобы нам о них сожалеть и стараться их воскресить?»
Взгляды Алексея Хомякова тесно связаны с его богословскими идеями и в первую очередь с экклезиологией (учением о Церкви). Под Церковью славянофил понимал прежде всего духовную связь, рожденную даром благодати и «соборно» объединяющую множество верующих «в любви и истине». В истории подлинный идеал церковной жизни сохраняет, по убеждению Хомякова, только православие, гармонически сочетая единство и свободу и тем самым реализуя центральную идею Церкви – идею соборности. Напротив, в католицизме и протестантизме принцип соборности исторически нарушен. В первом случае – во имя единства, во втором – во имя свободы. Но и в католицизме, и в протестантизме, как доказывал Хомяков, измена соборному началу привела только к торжеству рационализма, враждебного «духу Церкви».
Религиозная онтология Алексея Хомякова последовательно теоцентрична, ее основу составляет идея «волящего разума» как первоначала всего сущего: «и мир явлений возникает из свободной воли». Собственно, его онтология – это в первую очередь опыт философского воспроизведения интеллектуальной традиции патристики,. Существенное значение имеет утверждаемая им неразрывная связь воли и разума (как божественного, так и человеческого), что принципиально отличает позицию Алексея Хомякова от различных вариантов волюнтаризма (А. Шопенгауэр, Э. Гартман и др.). Отвергая рационализм, Хомяков обосновывал необходимость цельного знания («живознания»), источником которого выступает соборность – «совокупность мышлений, связанных любовью». Религиозно-нравственное начало, таким образом, играет определяющую роль и в познавательной деятельности, оказываясь как предпосылкой, так и конечной целью познавательного процесса. Как утверждал Хомяков, все этапы и формы познания, т.е. «вся лестница получает свою характеристику от высшей степени – веры».
Славянофильская историософия представлена в основном в «Семирамиде» Хомякова. В этой не завершенной работе (опубликована уже после смерти автора) была сделана попытка целостного изложения всемирной истории, определения ее смысла. Критически оценивая итоги истолкования исторического развития в немецком рационализме (прежде всего у Гегеля), Алексей Хомяков в то же время полагал бессмысленным возвращение к традиционной нефилософской историографии. Альтернативой гегелевской модели исторического развития и разнообразным вариантам европоцентристских историографических схем в Семирамиде становится образ исторической жизни, принципиально лишенной постоянного культурного, географического и этнического центра. Связь же поддерживается в «истории» Хомякова взаимодействием двух полярных духовных начал: «иранского» и «кушитского», действующих отчасти в реальных, отчасти в символических культурно-этнических ареалах. Придавая древнему миру мифологические очертания, Алексей Хомяков в определенной мере сближается с Шеллингом. Н.А. Бердяев справедливо отметил в свое время: «мифология и есть древняя история... история религии и... есть содержание первобытной истории, эту мысль Хомяков разделяет с Шеллингом». Самые различные этносы становятся участниками всемирной истории, развивая свои культуры под знаком либо «иранства» как символа свободы духа, либо «кушитства», которое символизирует «преобладание вещественной необходимости, т.е. не отрицание духа, но отрицание его свободы в проявлении». Фактически, по Хомякову, это два основных типа человеческого мировосприятия, два возможных варианта метафизической позиции. Существенно то, что деление на «иранство» и «кушитство» в «Семирамиде» не абсолютно, а относительно. Христианство же в историософии Хомякова – не столько высший тип «иранского» сознания, сколько уже его преодоление. Неоднократно в книге признается и культурно-историческое значение достижений народов, представляющих «кушитский» тип. Идея абсолютизации каких-либо национально-религиозных форм исторической жизни отвергается в «Семирамиде»: « История уже не знает чистых племен. История не знает также чистых религий».
Сталкивая в своей историософии «свободу духа» (иранство) и «вещественный», фетишистский взгляд, названный «кушизмом», Алексей Хомяков продолжал ключевой для славянофилов спор с рационализмом, лишившим, по их мнению, западный мир внутреннего духовно-нравственного содержания и утвердивший на его месте «внешне-юридический» формализм общественной и религиозной жизни. Критикуя Запад, Хомяков не был склонен к идеализации ни прошлого России (в отличие от Аксакова), ни ее настоящего. В русской истории он выделял периоды относительного «духовного благоденствия» (царствования Федора Иоанновича, Алексея Михайловича, Елизаветы Петровны). В эти периоды не было «великих напряжений, громких деяний, блеска и шума в мире» и создались условия для органического, естественного развития «духа жизни народа».
Будущее России, о котором мечтал Хомяков, должно было стать преодолением «разрывов» русской истории. Он надеялся на «воскресение Древней Руси», хранившей по его убеждению, религиозный идеал соборности, но воскресение – «в просвещенных и стройных размерах», на основе нового исторического опыта государственного и культурного строительства последних столетий.
Умер Алексей Степанович Хомяков в с. Ивановское 23 сентября (5 октября) 1860.
Вечерняя песнь
Ночь на восходе с вечерней звездою.
Тихо сияет струей золотою западный край.
Господи, путь наш - меж камней и терний,
Путь наш во мраке: Ты, Свет невечерний, нас осияй!
Во мгле полунощной, в полуденном зное,
В скорби и радости, в сладком покое, в тяжкой борьбе -
Всюду сияние Солнца Святого,
Божия мудрость, и сила и Слово... Слава Тебе!
К детям
Бывало, в глубокий полуночный час,
Малютки, приду любоваться на вас;
Бывало, люблю вас крестом знаменать,
Молиться, да будет нас благодать,
Любовь Вседержителя Бога.
Стеречь умиленно ваш детский покой,
Подумать о том, как вы чисты душой,
Надеяться долгих и счастливых дней
Для вас, беззаботных и милых детей,
Как сладко, как радостно было!
Теперь прихожу я: везде темнота,
Нет в комнате жизни, кроватка пуста;
В лампаде погас пред иконою свет.
Мне грустно, малюток моих уже нет!
И сердце так больно сожмется!
О дети, в глубокий полуночный час
Молитесь о том, кто молился о вас,
О том, кто любил вас крестом знаменать.
Молитесь, да будет и с ним благодать,
Любовь Вседержителя Бога.
Подвиг
Подвиг есть и в сраженьи,
Подвиг есть и в борьбе.
Высший подвиг в терпеньи
Любви и мольбе.
Если сердце заныло
Перед злобой людской,
Иль насилье схватило
Тебя цепью стальной;
Если скорби земные
Жалом в душу впились, -
С верой доброй и смелой
Ты за подвиг берись:
Есть у подвига крылья,
И взлетишь ты на них,
Без труда, без усилья,
Выше мраков земных, -
Выше крыши темницы,
Выше злобы слепой,
Выше воплей и криков,
Гордой черни людской.
Не терпит Бог людской гордыни
Не терпит Бог людской гордыни,
Не с теми Он, кто говорит:
Мы соль земли, мы столп святыни,
Мы Божий меч, мы Божий щит!
Не с теми Он, кто звуки слова
Лепечет рабским языком,
И, мертвенный сосуд живого,
Душою мертв, и спит умом.
Но с теми Бог, в ком Божья сила,
Животворящая струя,
Живую душу пробудила
Во всех изгибах бытия.
Он с тем, кто гордости лукавой
В слова смиренья не рядил,
Людскою не хвалился славой,
Себя кумиром не творил.
Он с тем, кто духа и свободы
Ему возносит фимиам,
Он с тем, кто все зовет народы
В духовный мир, - в Господень храм!
Ночь
Спала ночь с померкшей вышины,
В небе сумрак, над землею тени,
И под кровом темной тишины
Ходит сонм обманчивых видений.
Ты вставай, во мраке спящий брат,
Освяти молитвой час полночи,
Божьи духи землю сторожат,
Звезды светят словно Божьи очи.
Помолися о себе, о всех,
Для кого тяжка земная битва,
О рабах бессмысленных утех
Верь для всех нужна твоя молитва.
Ты вставай, во мраке спящий брат,
Разорви ночных обманов сети,
В городах к заутрени звонят,
В Божью Церковь идут Божьи дети.
Ты вставай, во мраке спящий брат,
Пусть зажжется дух твой пробужденный,
Так, как звезды на небе горят,
Как горит лампада пред иконой.
РОССИИ
"Гордись!" - тебе льстецы сказали:
"Земля с увенчанным челом,
"Земля несокрушимой стали,
"Полмира взявшая мечом!
"Пределов нет твоим владеньям,
"И, прихотей твоих раба,
"Внимает гордым повеленьям
"Тебе покорная судьба.
"Красны степей твоих уборы,
"И горы в небо уперлись,
"И как моря твои озеры..."
Не верь, не слушай, не гордись!
Пусть рек твоих глубоки волны,
Как волны синие морей,
И ведра гор алмазов полны,
И хлебом пышет тук степей;
Пусть пред твоим державным блеском
Народы робко клонят взор,
И семь морей немолчным плеском
Тебе поют хвалебный хор;
Пусть далеко грозой кровавой
Твои перуны пронеслись:
Всей этой силой, этой славой,
Всем этим прахом не гордись!
Грозней тебя был Рим великий,
Царь семихолмного хребта,
Железных сил и волн дикой
Осуществленная мечта;
И нестерпим был огнь булата
В руках Алтайских дикарей,
И вея зарылась в груды злата
Царила западных морей.
И что же Рим? И где Монголы?
И, скрыв в груди предсмертный стоя,
Кует бессильные крамолы,
Дрожа над бездной, Альбион!
Бесплоден всякий дух гордыни,
Не верно злато, сталь хрупка;
Но крепок ясные мир святыни,
Сильна молящихся рука!
И вот, за то, что ты смиренна,
Что в чувстве детской простоты,
В молчанье сердца сокровенна,
Глаголь Творца прияла ты, -
Тебе Он дал свое призванье,
Тебе Он светлый дал удел:
Хранить для мира достоянье
Высоких жертв и чистых дел;
Хранить племен святое братство,
Любви живительный сосуд,
И веры пламенной богатство,
И правду, и бескровный суд.
Твое все то, чем дух святится,
В чем сердцу слышен глас небес,
В чем жизнь грядущих дней таится,
Начала славы и чудес!..
О, вспомни свой удел высокий,
Былое в сердце воскреси
И в нем сокрытого глубоко
Ты духа жизни допроси!
Внимай ему - и все народы
Обняв любовию своей,
Скажи им таинство свободы,
Сиянье веры им пролей!
И станешь в славе ты чудесной
Превыше всех земных сынов,
Как этот синий свод небесный
Прозрачный Вышнего покров!
1839
Воскрешение Лазаря
О, Царь и Бог мой! Слово силы
Во время оно Ты сказал, -
И сокрушен был плен могилы,
И Лазарь ожил и восстал.
Молю, да слово силы грянет,
Да скажешь "встань!" душе моей, -
И мертвая из гроба встанет,
И выйдет в свет Твоих лучей.
И оживет, и величавый
Ее хвалы раздастся глас
Тебе - сиянью Отчей славы,
Тебе - умершему за нас!
Гордись...
"Гордись!" - тебе льстецы сказали:
Земля с увенчанным челом,
Земля несокрушимой стали,
Полмира взявшая мечом!...
Красны степей твоих уборы,
И горы в небо уперлись
И как моря твои озера"...
Не верь, не слушай, не гордись1
Пусть рек твоих глубоки волны,
Как волны синие морей,
И недра гор алмазов полны,
И хлебом пышен тук полей;
Пусть пред твоим держаным блеском
Народы робко клонят взор,
И семь морей немолчным плеском
Тебе поют немолчный хор;
Пусть далеко грозой кровавой
Твои перуны пронеслись:
Всей этой силой, этой славой,
Всем этим прахом не гордись...
Бесплоден всякий дух гордыни,
Не верно злато, сталь хрупка,
Но крепок ясный мир святыни,
Сильна молящихся рука!...
7 НОЯБРЯ
Когда мы разрыли могилу вождя
И вызвали гроб на сияние дня,
В нас сердце сжалось от страха:
Казалось, лишь тронем свинец гробовой,
Лишь дерзко подымем преступной рукой
Покров с могучего прахa -
Сердитые волны вскипят на морях,
Сердитые тучи избегут в небесах,
И вихрь средь знойного ноля!
И снова польется потоками кровь,
И, вставши, всю землю потребует вновь
Боец - железная воля!
Мы сняли покровы... Глядим - небеса
Спокойны, безмолвны поля и леса,
И тихи зеркальные волны!
И все озлатилось вечерним лучом,
И мы вкруг могилы стоим и живем,
И сил, и юности полны.
А он недвижим, он гремящий в веках,
Он сжавший всю землю в орлиных когтях,
Муж силы, молния брани!
Уста властелина на веки молчат,
И смертью закрыт повелительный взгляд,
И смертью скованы длани.
И снова скрепляя свинец роковой,
Тогда оросили мы горькой слезой
Его доску гробовую:
Как будто сложили под вечный покров
Всю силу души, и всю славу веков,
И всю гордыню людскую.
1840
ЕЩЕ ОБ НЕМ
Не сила народов тебя подняла,
Не воля чужая венчала:
Ты мыслил и властвовал, жил, побеждал,
Ты землю железной стопой попирал.
Главу самозданным венцом увенчал,
Помазанник собственной силы!
Не сила народов повергла тебя,
Не встал тебе равный соперник;
Но Тот, Кто пределы морям положил,
В победном бою твои булат сокрушил,
В пожаре святом твой венец растопил
И снегом засыпал дружины.
Скатилась звезда с омраченных небес,
Величье эемное во прахе!..
Скажите, не утро ль с Востока встает?
Не новая ль жатва над прахом растет?
Скажите!.. Мир жадно и трепетно ждет
Властительной мысли и слова!..
1839
*****
"Мы - род избранный" говорили
Сиона дети в старину:
"Нам Божьи громы осушили
Морей волнистых глубину".
"Для нас Синай оделся в пламя,
Дрожала гор кремнистых грудь,
И дым, и огнь, как Божье знамя,
В пустынях нам казали путь.
Нам камень лил воды потоки,
Дождили манной небеса;
Для нас закон, у нас пророки;
В нас Божьей силы чудеса!>
Не терпит Бог людской гордыни,
Не с теми он, кто говорит:
"Мы соль земли, мы столб святыни,
Мы Божий меч, мы Божий щит!>
Не с теми Он, кто звуки слова
Лепечет рабским языком
И, мертвенный сосуд живого,
Душою мертв и спит умом.
Но с теми Бог, в ком Божья сила,
Животворящая струя,
Живую душу пробудила
Во всех изгибах бытия.
Он с тем, кто гордости лукавой
В слова смиренья не рядил,
Людскою не хвалился славой,
Себя кумиром не творил.
Он с тем, кто духа и свободы
Ему возносит фимиам;
Он с тем, кто все зовет народы
В духовный мир, в Господень храм!
1851
*****
Вставайте! оковы распались,
Проржавела старая цепь!
Уж Нил и Ливан взволновались,
Проснулась Сирийская степь!
Вставайте, Славянские братья,
Болгарин, и Серб, и Хорват!
Скорее друг к Другу в объятья,
Скорей за отцовский булат!
Скажите: <Нам в старые годы
В наследство Господь даровал
И степи, и быстрые воды,
И лес, и ущелия скал!>
Скажите: <Мы люди свободны, -
Да будет свободна земля,
И горы, и глуби подводны,
И долы, и лес, и поля!
Мы вольны, мы к битве готовы,
И подвиг ваш честен и свят:
Нам Бог разрывает оковы,
Нам Бог закаляет булат!>
Смотрите, как мрак убегает,
Как месяц двурогий угас!
Смотрите, как небо сияет
В торжественный утренний час!
Как ярки и радости полны
Светила грядущих веков!..
Вскипите ж, Славянские волны!
Приснитеся, гнезда орлов!
1853
Звезды
В час полночный, близь потока,
Ты взгляни на небеса,
Совершаются далеко
В горнем мире чудеса.
Ночи вечные лампады,
Невидимы в блеске дня,
Стройно ходят там громады
Негасимого огня.
Но впивайся в них очами -
И увидишь, что вдали,
За ближайшими звездами,
Тьмами звезды в ночь ушли.
Вновь вглядись - и тьмы за тьмами
Утомят твой робкий взгляд;
Все звездами, все огнями
Бездны синие горят.
В час полночного молчанья,
Отогнав обманы снов,
Ты вглядись душой в писанья
Галилейских рыбаков,-
И в объеме книги тесной
Развернется пред тобой
Бесконечный свод небесный
С лучезарной красотой.
Узришь - звезды мыслей водят
Тайный хор свой вкруг земли;
Вновь вглядись - другия всходят,
Вновь вглядись, и там вдали
Звезды мыслей, тьмы за тьмами,
Всходят, всходят без числа,
И зажжется их огнями
Сердца дремлющая мгла.
Давид
Певец Давид на подвиг ратный
Не брал ни тяжкого меча,
Ни шлема, ни брони булатной,
Ни лат Саулова плеча;
Но духом Божьим осененный,
Он в поле камень брал простой,
И падал враг иноплеменный,
Сверкая и гремя броней.
И ты, - когда на битву с ложью
Восстанет правда дум святых, -
Не налагай на правду Божью
Гнилую тяжесть лат земных.
Доспех Саула - ей окова,
Саулов тягостен шелом:
Ее оружье - Божье слово,
А Божье слово - Божий гром.
Вход в Иерусалим
Широка, необозрима,
Чудной радости полна,
Из ворот Иерусалима
Шла народная волна.
Галилейская дорога
Оглашалась торжеством:
"Ты идешь во имя Бога,
Ты идешь в Свой царский дом!
Честь Тебе, наш Царь смиренный,
Честь Тебе, Давидов Сын!"
Так, внезапно вдохновенный,
Пел народ. Но там один,
Недвижим в толпе подвижной,
Школ воспитанник седой,
Гордый мудростию книжной,
Говорил с усмешкой злой:
"Это ль Царь ваш, слабый, бледный,
Рыбаками окружен?
Для чего Он в ризе бедной,
И зачем не мчится Он,
Силу Божью обличая,
Весь одеян черной мглой,
Пламенея и сверкая
Над трепещущей землей?"
И века прошли чредою,
И Давидов Сын с тех пор,
Тайно правя их судьбою,
Усмиряя буйный спор,
Налагая на волненье
Цель любовной тишины,
Мир живет, как дуновенье
Наступающей весны.
И в трудах борьбы великой
Им согретые сердца
Узнают шаги Владыки,
Слышат сладкий зов Отца.
